Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея (ЛП) - Мосян Тунсю (книга жизни TXT, FB2) 📗
[12] Его представления о собственной неотразимости несколько преувеличены — в оригинале употреблено выражение 脸大 (liǎndà) — в букв. пер. с кит. «большое лицо», в образном значении — «беззастенчивый, слишком высокого мнения о себе».
Глава 68. Храм Чжаохуа. Часть 1
Шэнь Цинцю склонил голову, задумавшись, но Лю Цингэ решил, что ему удалось пристыдить собрата.
— Никто на хребте Цанцюн не понимает, как ты после всего этого можешь так хорошо к нему относиться, — куда менее суровым тоном поведал он.
Лю Цингэ слегка склонился вперед, отчего теплые отсветы свечи упали на снежно-белую кожу.
— Проще говоря, я хочу знать, есть ли в тех сплетнях хоть слово правды? — спросил он звенящим от напряжения голосом.
Видать, Шэнь Цинцю все же заблуждался, полагая, что Великий и Ужасный Лю не способен снизойти до подобных сплетен. Чуть сильнее сжав веер, он ответил:
— Что же я могу на это сказать, если даже шиди Лю склоняет слух к подобным выдумкам.
— Такого я не говорил, — выпрямился Лю Цингэ. — Но ведь я своими глазами видел, как ты защищаешь этого неблагодарного ублюдка.
— И вовсе я его не защищаю, — принялся оправдываться Шэнь Цинцю. — Просто не хочу нового… недопонимания.
— Это я тебя не понимаю, — сухо бросил Лю Цингэ. — Недаром ведь говорят, что проще передвинуть гору или русло реки, чем заставить человека измениться. А с Ло Бинхэ, сдается мне, это еще сложнее. Так что поостерегись.
С этими словами он поднялся и двинулся к двери. Пусть Шэнь Цинцю признавал правоту товарища, что сердце его ученика не особенно доброе, вся проблема была в том, что он никак не мог взять в толк, действительно ли оно злое.
Уже на выходе из комнаты взгляд Лю Цингэ случайно упал на маленький столик — и его нога так и замерла в воздухе, будто он увидел нечто небывалое.
Подняв голову, Шэнь Цинцю узрел застывшего на пороге Лю Цингэ и не удержался от вопроса:
— Что?
Тот с видимым трудом отвернулся, смерив Шэнь Цинцю загадочным взглядом, будто видел его первый раз в жизни и не может определиться со своим отношением к нему. После этого, тряхнув головой, он наконец покинул комнату, по пути умудрившись споткнуться о порог.
Да что такое с ним творится?!
***
Той ночью Шэнь Цинцю наконец посчастливилось как следует выспаться.
Пробудившись наутро, он, еще не вполне очнувшись ото сна, почувствовал, что в комнате есть кто-то еще.
Он вел себя крайне тихо, невесомыми шагами скользя по углам. Приподняв одно веко, Шэнь Цинцю так и застыл от изумления.
Само собой, единственный, кому могла прийти в голову фантазия пробираться к нему до первых петухов, был Ло Бинхэ.
Вот только это был совсем не тот Ло Бинхэ, с которым он расстался накануне вечером.
Переодевшись в белое, он собрал волосы в пучок, как у обычного адепта Цанцюн, повязав их светлой лентой, и хлопотал по комнате в совершенно повседневной и оттого отрадной глазу манере.
При виде этого Шэнь Цинцю посетило необычайное по силе дежа вю: к нему словно вернулся тот самый Ло Бинхэ, с которым он расстался на собрании Союза бессмертных. Образец чистого и трудолюбивого ученика известной школы — нет, не то — прилежная и услужливая юная служанка — нет, это уж совсем не то — он походил на… на…
В этот момент Ло Бинхэ обернулся и, узрев Шэнь Цинцю, который рассматривал его, приподнявшись на локте, и протянул ему руку, расплывшись в улыбке:
— Учитель проснулся? Завтрак готов!
Шэнь Цинцю не удержался от фэйспалма, но его тело отреагировало само собой, протянув другую руку Ло Бинхэ, который помог ему подняться с кровати.
Дежа вю продолжалось, ибо дальнейшее в точности повторяло утренний распорядок, к которому он привык на пике Цинцзин. Пробуждение, облачение, умывание, завтрак — все это происходило под неусыпным присмотром Ло Бинхэ, как и тогда.
Если бы еще и интерьер был бы тем же, что в Бамбуковой хижине, Шэнь Цинцю окончательно уверился бы, что угодил в прошлое!
— Завтрак с местной кухни просто несъедобен, — посетовал Ло Бинхэ. — Прошу прощения за то, что подвел учителя.
Что ж, в сравнении с тем, что готовил сам Ло Бинхэ, это еще было весьма тактичной характеристикой.
— Где твой шишу? — с глубоким вздохом поинтересовался Шэнь Цинцю.
— Не знаю, — с улыбкой отозвался Ло Бинхэ.
Похоже, спрашивая у них друг о друге, ничего, кроме этих двух грубоватых слов, ему услышать не суждено, и потому Шэнь Цинцю не стал допытываться дальше. Стоило ему встать, как Ло Бинхэ с быстротой молнии метнулся застилать его постель.
Подумать только, владыка демонов [1] застилает его постель! Как ни привлекательна была эта сцена, Шэнь Цинцю не отваживался даже взглянуть в его сторону. Внезапно Ло Бинхэ вновь подал голос:
— Раз учитель зовет Лю Цингэ моим шишу, выходит, он все еще признает меня адептом пика Цинцзин?
Да ладно?
А то, что ты все это время преследовал меня, во всеуслышание именуя учителем, в расчет не шло?
— Разве этот учитель когда-либо говорил, будто не признает тебя своим учеником? — с укоризной бросил он.
— Я думал, что на порог учителя мне ход заказан, — тихо отозвался Ло Бинхэ. — Хоть я и продолжал звать вас учителем, я боялся, что это не более чем самообман [2].
…Нет, Шэнь Цинцю положительно не мог больше этого выносить.
Он со всей силы хлопнул себя по лбу, мысленно возопив: «Где ж твои яйца, Бин-гэ! Разве не ты во всеуслышание заявлял честному собранию своих женушек: “Да, у меня много женщин, и будет еще больше — смиритесь с этим или убирайтесь восвояси!” Вот это я понимаю — настоящий авторитарный и непреклонный герой гаремного романа!»
А этот белоснежный цветочек, самозабвенно заваривающий чай, таскающий воду, стирающий одежду, застилающий постели, отваживающийся заговорить, лишь повернувшись к тебе спиной — кто это вообще такой?
А?
Кто вселился в его тело?
Как бы то ни было, Шэнь Цинцю решил воспользоваться представившейся возможностью наставить своего великовозрастного ученичка:
— Очень хорошо, что ты так думаешь. Ну а поскольку ты сам признал, что ты — все еще адепт пика Цинцзин, тебе более не подобает вести себя грубо по отношению к твоим шишу и шибо [3]. Когда мы сегодня возвратимся на хребет Цанцюн, тебе первым делом стоит смиренно принести извинения за то, что ты натворил там в прошлый раз.
Про себя он при этом добавил: «И, разумеется, не только на словах: тебе надлежит выплатить компенсацию за все уничтоженное тобой — это меньшее, что ты можешь сделать, чтобы доказать свою искренность».
Принимаясь убирать со стола, Ло Бинхэ как бы невзначай бросил:
— Учителю не обязательно возвращаться на хребет Цанцюн сегодня.
— Гм, о чем это ты? — насторожился Шэнь Цинцю.
— Я имею в виду, что, если учитель желает увидеть всех… моих шишу и шибо, то ему не нужно отправляться на хребет Цанцюн для этого — вместо этого нам стоит завернуть в храм Чжаохуа.
Едва эти слова слетели с его губ, как Система подкинула сообщение:
[Миссия «Храм Чжаохуа» успешно запущена! Миссию дает: Ло Бинхэ. Пожалуйста, решите, готовы ли вы ее принять!
А: Охотно принять;
В: Неохотно принять;
С: Отказаться.]
Выходит, эту миссию самолично запускает Ло Бинхэ.
— Откуда ты это знаешь? — подозрительно прищурился Шэнь Цинцю.
— Если учитель согласится, он узнает, — уклончиво отозвался Ло Бинхэ. — Давайте отправимся, пока Лю… пока шишу Лю не вернулся.
Стоило ему произнести эти слова, как дверь с грохотом распахнулась, возвещая явление Лю Цингэ. Уже привыкший к своеобразным манерам своего шиди Шэнь Цинцю и бровью не повел. Проигнорировав Ло Бинхэ, вошедший обратился к Шэнь Цинцю со словами:
— Планы меняются. Мы не возвращаемся на хребет Цанцюн — вместо этого мы отправляемся в храм Чжаохуа.
— Что-то случилось? — тотчас поднялся на ноги Шэнь Цинцю.
